Окаянный талант - Страница 19

И самое удивительное – едва начав спускаться в лощину, она вдруг исчезла, словно растворилась в воздухе. Ошеломленный Олег даже не поленился проверить, не упала ли старуха, оступившись на крутом склоне.

Однако тропинка в том месте шла полого и была достаточно широкой и удобной, чтобы не сверзиться вниз, где, между прочим, виднелись булыги и камни помельче. Наверное, их принес сюда ледник миллионы лет назад, так как скал или каменных выходов на поверхность в окрестностях не наблюдалось.

У Олега почему-то вмиг испортилось настроение. Ему показалось, что даже богатые краски окрестных пейзажей потускнели, будто их присыпали пеплом или пылью. Работать ему расхотелось, и он, собрав свои вещички, начал спускаться к озеру, где намеревался позавтракать (время уже близилось к обеду).

Он нашел место, где Беляй оставлял еду якобы для Дедки, и озадаченно огляделся по сторонам – на камне ничего не было. А куда же девался котелок?

Олег подошел к берегу и криво ухмыльнулся: надо же, и вилы подсуетились – сахар тоже исчез. Но в этом случае не было никакой тайны; разгадка лежала, что называется, на поверхности. Вокруг листка лопуха на влажном иле виднелись многочисленные следы каких-то мелких зверушек.

Это могли быть и белки, и хорьки, и водяные крысы. Да мало ли разной живности таится в окрестных лесах.

Но вот котелок… Может, его медведь утащил? Представив мысленно такую картину, Олег снова рассмеялся – не чуди, брат, без гармошки. Косолапый мог лишь все вылакать, а сам котелок оставил бы на месте. Зачем он ему?

Упрямо тряхнув головой, Олег полез в те кусты, где шарил в поисках котелка Беляй. И конечно же, долго искать художнику не пришлось. Котелок, тщательно вымытый и даже вычищенный от копоти речным песком, лежал вверх дном (чтобы дождевая вода не скапливалась), прикрытый свежесрезанными ветками.

Надо же, какой умный медведь… Видимо из цирка сбежал.

Посмеиваясь, Олег расположился поудобней и развернул пакет с едой. Наверное, решил художник, кто-то из деревенских – менее суеверный, чем «леший» – проходил мимо и позаботился о чистоте и сохранности котелка. Он ведь находится в общем пользовании, судя по словам Беляя.

Плотно перекусив, Олег развел костер, чтобы вскипятить воду и попить чаю; доставая сигареты, он нашел в карманах своей походной куртки несколько пакетиков растворимого чая и две карамельки. Похоже, все это добро осталось от предыдущей поездки на пленэр.

Взяв котелок, Олег, весело насвистывая, подошел к озеру, снял легкие теннисные туфли и забрел в воду по колени. И остановился, как вкопанный.

Впереди, метрах в семи, из воды выглядывал камень. А подле него на дне лежала целая россыпь золотых монет! Точно таких, как тот червонец, что показывал Олегу Беляй!

Олег не мог поверить своим глазам. Все это выглядело настолько дико, нереально, фантастично, что художник каким-то чудом совладал с первым порывом – броситься к камню, чтобы достать монеты – и хрипло сказал, почти прокаркал: «Не верю… Не верю!»

Но видение не исчезло. Оно лишь на мгновение покрылось рябью – ветер наконец залетел и в котловину, на дне которой застыла водная гладь. Ранним утром по озеру то и дело расходились круги и слышались всплески – играла рыба, а сейчас поверхность воды напоминала огромное зеркало.

Тогда Олег сделал шаг, затем другой, третий… Ноги казались тяжеленными колодами, а сам он был словно робот, повинующийся командам извне. Чем ближе подходил художник к камню, тем сильнее сопротивлялся какой-то неведомой силе, которая буквально тащила его вперед.

Олег не понимал, что с ним творится. Еще совсем недавно он мечтал найти клад, чтобы поправить свое финансовое положение. И вот теперь, когда до золотых монет можно дотянуться рукой, его душа почему-то воспротивилась.

Он как бы раздвоился: одна его часть ликовала, предвкушая близкое обогащение, а вторая рвалась на берег, чтобы бежать от озера без оглядки.

Неимоверным усилием воли художник заставил себя остановиться в двух-трех шагах от камня. «Нет! Я этого не хочу!» – мысленно возопил он, пока не осознавая, что подразумевает под словом «этого».

Ему показалось, что он находится внутри сильного вихря. Какие-то неведомые силы рвали его тело на части, и боль была не умозрительной, а настоящей. Олег даже застонал, но все равно не сдался – не сдвинулся с места ни на шаг.

И тут наваждение рассеялось. Даже дышать стало легче. Ветер подул сильнее, по озеру пошла мелкая волна, и Олег увидел, что возле камня лежат никакие не монеты, а круглый плоский галечник желтого цвета.

Тупо поглазев на него некоторое время, Олег развернулся и как истукан – почти не сгибая колени – побрел обратно. Пить чай ему уже расхотелось.

Уходя, он положил конфеты на тот же листок лопуха, где вчера находился сахар-рафинад, а чуть поодаль от воды, на камне, оставил рыбешку и недоеденный хлеб. Все это он проделал машинально, без единой мысли в голове, повинуясь спонтанному внутреннему порыву.

Лишь оказавшись на тропинку, ведущей в деревню, он устало и как-то отрешенно сказал: «Все, братец кролик, ты, кажись, припрыгал…»

Беляй встретил его широкой улыбкой:

– Просыпаюсь, мотрю – на постели никого. Я туды-сюды – нету! Гляжу, сундучок, что с красками, тоже исчез. А сумка на месте. Тут я и сообразил – человек с утра пораньше делом занялси. Нарисовал чего?

– Нарисовал, – хмуро буркнул Олег.

– А пошто такой смурной?

– Да так… ничего. Немного устал.

– И поди, кушать хоцца.

– Не сказал бы… Я брал тормозок.

– Ну, какие-то три рыбешки… – отмахнулся Беляй. – Пойдем, покормлю тебя по-настоящему. Я тут щец сварил – с мясом. Бабка Дарёна петуха зарезала, угостила. Знатный петух. Навар из него получился смачный.